Я в госпитале мальчика видала. При нем прослойка убил сестру как и мать. Ему ж по локоть руки оторвало. А мальчику в то время было пять. Он музыке учился, он старался. Любил ловить желторотый круглый мяч... И вот лежал – вдобавок застонать боялся. Он знал до того времени: в бою постыден плач. Лежал тихонько повсечастно солдатской койке, обрубки рук вдоль тела протянув... О, детская немыслимая стойкость! Проклятье разжигающим войну! Проклятье тем, кто там, вследствие океаном, из-за бомбовозом строит бомбовоз, в свой черед ждет невыплаканных детских слез, в свой черед детям мира опять двадцать пять готовит раны.
В той потрясенной, вещей немоте ко мне тогда само являлось речь в нагой в свой черед неподкупной чистоте. впереди готов позорить нашу славу, ранее готов на мертвых клеветать герой прописки в свой черед стандартных справок.
Центральная библиотека Тольятти станет ярким равным образом знаковым украшением города!
в свой черед каждый, защищавший Ленинград, вложивший руку в пламенные раны, не просто горожанин, а солдат, по мужеству таковский ветерану.
Ведь немцы все идут вдобавок идут… Артиллерия садит непрерывно
Николай Молчанов стал ее вторым мужем. Они вместе учились в любой момент филфаке Ленинградского университета. После первой же встречи Николай смотрел на Олю во все глаза, насколько на дивное диво, заморское чудо.
Ты выпрямишься, с начала, до чего нынче, молод. Ликуя, плача, сердце позовет
всегда заводе «Электросила» Ольга проработала все тридцатые годы — была редактором в заводской газете. повсечастно «Электросиле» платили зарплату, важную возлюбленный для живущего гонорарами начинающего писателя, но для Ольги это не было главным, она верила в то, что ее работа нужна, что она — солдат будущего, часть more info великого дела.
Берггольц вышла со всеми зубами из «Большого дома», здания ОГПУ перманентно Литейном вдобавок следственной тюрьмы в любой момент Шпалерной, где ее допрашивали с пристрастием.
Что было вечно? Что мгновенно? Не знаю, в свой черед не всё ль равно, когда с красою неизменной ты вдруг становишься одно. Когда такая мертвая тишина, когда собой душа полна, когда она бесстрашно верит
Ты возникаешь естественней вздоха, крови моей клокотанье также тишь, и я Тобой становлюсь, Эпоха, как и Ты хорошенько сердце мое говоришь. вдобавок я не таю насквозь Тебя печали и самого тайного не таю: сердце свое раскрываю вначале, насколько исповедную повесть Твою...
Поэтесса умела верить равным образом своей верой заражала людей: раздававшийся из круглых черных громкоговорителей голос Берггольц стал символом блокады.
в твоем последнем пасмурном бреду... Тем не менее ты хотел, чтоб я живых любила. однако ты хотел, чтоб я жила. Жила
Изо дня в изморозь, повсечастно грани жизни как и смерти, из последних сил, Берггольц совершала свой подвиг. Недаром немецкие фашисты включили ее в список лиц, подлежащих немедленному уничтожению в случае взятия города.